Первым психологом, который начал придавать значение оговоркам, был Зигмунд Фрейд – его знаменитая работа «Психопатология обыденной жизни» была опубликована в 1901 году и с той поры неоднократно переиздавалась. Не обязательно быть психологом, чтобы поинтересоваться, например, почему, отправляясь на дачу, забываем ключ от нее, и обнаруживается это уже у самой калитки. Фрейд, правда, про дачу не писал, но механизмы оговорок, описок и разного рода забываний исследовал в своей работе очень тщательно.
А если интерес к психологии имеется, то с «Психопатологии обыденной жизни» лучше всего начинать знакомство с работами Фрейда. Для того чтобы целиком понять этот текст, хорошо бы знать иностранные языки и разбираться в литературе и живописи, но и без этого уловить общую идею не так трудно: оговорившийся человек в момент оговорки находится в плену двух противоположных намерений – например, ему было необходимо выполнять свои обязанности, но на самом деле хотелось противоположного, и это желание никак нельзя было показать окружающим. Однако оно было настолько сильным, что прорвалось сквозь внутренние барьеры. Фрейд среди прочих примеров приводит рассказ о председателе палаты депутатов, который перед началом заседания произнес: «Господа, я считаю число присутствующих достаточным и объявляю заседание закрытым». Конкретные причины такого поведения председателя остались неясны, но очевидно было одно: вести заседание ему совершенно не хотелось, и он косился на часы, как школьник на скучном уроке, и ждал, когда же все наконец закончится. В положении тоскующего председателя палаты мы все оказывались не раз: приходя на собеседование по поводу новой работы, говорили «до свидания» вместо «здравствуйте», сообщали мужчине «я тебе вру» вместо «я тебе верю», восхищались подругиным платьем молча, но когда приходила пора все-таки что-то произнести, изо рта вместо «Красота!» вырывалось «Страхота!»
В среднем, на 1000 произносимых слов у нас вырывается одна-две оговорки. Но чем более стрессовой является ситуация, тем больше «бессознательного» прорывается в словах. Причиной оговорки может стать и не устраивающая нас двойственная ситуация, и общая неудовлетворенность своими достижениями в личных делах, работе или отношениями со значимыми людьми.
Оговорки, безусловно, могут быть досадной оплошностью, но часто они говорят о борьбе важных, актуальных потребностей за право оказаться в центре нашей сознательной жизни. Поэтому на оговорку и прочие ошибочные действия, особенно если они в той или иной форме повторяются несколько раз, следует обратить внимание.
Допустим, приходя в гости к знакомым, в первый раз оговариваешься: «Я долго искала ваш дом и так мечтала не найти!», во второй раз признаешься: «Вела машину, торопилась и думала: “Когда же загорится красный?”, а в третий обнаруживается, что перепутано все на свете: время, к которому звали, адрес, день недели и так далее. Это уже не досадная оплошность, а повод задуматься: что именно не устраивает или тревожит в этих людях. Впрочем, люди-то могут быть замечательные, но просто несколько лет назад ты прогуливалась по этой улице с мужчиной, который потом причинил сильную боль, и теперь тебе просто не хочется видеть эти дома и деревья.
Оговорки и описки являются лакмусовой бумагой, где можно увидеть внутреннее противоречие, а иногда и скрытый конфликт, и считать это случайностью не стоит. Как правило, оговорки и описки связаны с информацией, которая еще не осознана.
Я забыла!
Забывание – имен, телефонов, предметов – тоже часто имеет в своей основе скрываемое от самого себя нежелание с кем-либо общаться или что-либо делать. «К нам на работу пришла новая коллега, – рассказывает Стелла, – и я почти три месяца обращалась
к ней “вы… э-э-э”, хотя на память никогда не жаловалась. Но память была ни при чем – ее звали так же, как и меня, а до того, чтобы забыть свое имя, я пока еще не дошла. Просто мне было неприятно. Во-первых, я с детства привыкла, что во всех коллективах только одна Стелла – я. А во-вторых, коллега была довольно неказиста и портила своим видом замечательное имя. А потом я узнала, что дома эту девушку называют Таля, стала ее так звать и больше не ошибалась. Хотя, конечно, переделать Стеллу в Талю – это уметь надо».
Фрейд объединял забывание с оговорками – кстати, и поводом для написания «Психопатологии обыденной жизни» стала его небольшая статья, касавшаяся забывчивости. Этим процессом занимался и Карл Густав Юнг, исследовавший случай человека, который, хорошо зная стихотворение Гёте «На севере диком стоит одиноко» (нам оно знакомо в переводе Михаила Лермонтова), собирался его с выражением продекламировать, но никак не мог, потому что постоянно сбивался на строчке: «И снегом сыпучим одета, как ризой, она». Юнг попросил забывчивого господина перечислить свои ассоциации с этой строкой, и выяснилось, что тот вспоминает о своем друге, брат которого недавно скончался от удара – так в то время называли инсульт. Брат был полного телосложения, друг тоже. Сперва господин испугался за друга, комплекция которого располагала к такой болезни, потом вспомнил о своей семье, где все были склонны к ожирению, в том числе и он сам, и наконец – о своем дедушке, который тоже умер от удара. «Белая риза», покрывающая сосну, напоминала господину смертный саван – и хотя он уже обратился к врачу, чтобы начать лечиться от ожирения, страх продолжал мучить его, и строчка Гёте никак не желала запоминаться.
Эмоциональная реакция на причину, вызвавшую оговорку, или забывчивость, может быть разной – от вполне позитивного напоминания о несделанном пока выборе, до негативно окрашенного сигнала тревоги, в форме которого о себе заявляет потребность, еще не получившая заслуженного внимания.
В каждой строчке только точки
Бессознательное, до поры скрывавшее какую-то неудовлетворенную потребность, может прорваться не только в разговоре, но и на письме – тем более что мы в последнее время не так часто разговариваем, предпочитая писать друг другу в мессенджерах. Где-то, увидев описку, мы можем быстро удалить или отредактировать сообщение, но иногда просто ее не замечаем. Так, один юноша, отправляя своей девушке текст: «Ты поела супа?», в последнем слове вместо буквы «п» поставил «к», после чего ему пришлось долго выяснять отношения. Другой, постарше, крутивший роман одновременно с двумя девушками, отправил нежное сообщение с приглашением на дачу не той из них, о которой думал в тот момент. Когда счастливая девушка приехала, юноша не смог скрыть своего разочарования, и они в результате расстались. А сколько расставаний, ссор, скандалов произошло из-за бесед в мессенджерах по причине: «Ой, не в то окно!» А сколько увольнений – из-за описок в электронной почте! И здесь тоже желательно быть внимательными – например, на клавиатуре буквы «л» и «д» находятся рядом, и, торопливо отправляя деловое письмо Галине Ивановне, можно ошибиться и напечатать: «Гадина Ивановна». Однако если такое произошло во второй или в третий раз, и «д» упрямо пробирается в текст, несмотря на то что рядом с «л» находятся и другие буквы, эта описка может стать поводом для размышления.
«Со смехом рассказывала подруге, как отправила преподавателю курсовую, – говорит Дина, – а название файла так и не поменяла, потому что дописывала ночью. Так и улетело письмо с названием “Гадкиймерзкийкурсач”. Все в результате обошлось, курсовую приняли. Но подруга неожиданно спросила: “А почему ты вообще так назвала файл?” Вот я и думаю теперь, там ли я учусь, где хочу». Оговорки и описки часто бывают смешными – не случайно на их основе придумывают анекдоты и публикуют в юмористических пабликах. Иногда они бывают грубоватыми или касающимися секса – эти «табуированные» темы тоже могут вытесняться нами в бессознательное и прорываться в неожиданные моменты. «В педучилище шло занятие по методике преподавания музыки, – рассказывает Татьяна. – Одной рукой надо было играть на фортепиано, другой дирижировать и при этом петь песню. И вместо: “На сосне веселый дятел домик белке конопатил” будущие учителя начальных классов упорно пели: “На сосне веселый дятел долго белку конопатил” – была весна, их интересовали не песенки, а совсем другое».