Интервью Николая Фоменко о соцсетях, диалогах в кино и группе «Секрет»
Мюзикл «Ничего не бойся, я с тобой» на музыку культовой группы «Секрет», основателем и одним из фронтменов которой вы являетесь, стал не то что платиновым, а каким-то инопланетным, я слышал, что вы уже третьи в истории по посещаемости, а это какая-то спонтанная история или к ней шли давно?
Я давно занимался вопросом, сначала речь шла о кино, и Гриша Константинопольский с моей подачи писал сценарий, даже какие-то деньги мы нашли, но всё это в какой-то момент затормозилось. Вероятно, мы как обычно со своими идеями немного опередили время, потому что через несколько лет пришла Ольга Филипук с идеей мюзикла. Мы, в смысле «Секрет», уже не прилагали каких-то особенных усилий, но давали, может быть, легкие ЦУ, с нами советовались по поводу аранжировок, по поводу того, что будет происходить. Но самое главное, что режиссером выступил ученик Романа Козака, моего лучшего друга, к сожалению, покойного, с которым мы очень много сделали в театре Пушкина. И вообще просто это мой самый-самый близкий человек был. А это его ученик. Поэтому мне было очень приятно, и я всё точно знал, что будет хорошо.
Вообще не волновались?
Понимаешь как… Как тебе сказать… Вот ты напишешь песню в 18 лет, а потом она играет год, два, три, пять, семь, потом тебе говорят: «А вы продали 8 миллионов пластинок в Советском Союзе или 11 миллионов». И ты никогда про это не думаешь, сколько было, чего, куда, как, насколько это популярно или не популярно, ты делаешь это с удовольствием. Я вообще считаю, что, если ты делаешь это для себя, то всегда будет хороший результат. А это все было в удовольствие.
А почему сейчас таких светлых и ультрапопулярных песен не создаётся? Ваши пластинки продавались миллионными тиражами, концерты до сих собирают стадионы, но песни же без боли, без трагедии, легкие, воздушные, мелодичные новеллы о любви. Сейчас таких почти нет. Что было особенного в вас, в том времени?
Ну, потому что… Это знаешь, как воздух и ощущение перспективы 80-х – это феноменальная вещь, понимаешь? Ты, наверное, это не захватил как следует, а мы, как говорится, в самом соку/ Поэтому и музыка была такая. Ожидание чего-то грандиозного. И плюс это ещё помножено на хорошее актерское образование и на ленинградскую совершенно глубокую культуру, потому что мы все центровые, все четверо, живущие прям по кругу друг от друга вообще с самого детства. Ну, то есть это такое «битловское»…
А не обидно? Какое количество людей, которые приходят на этот мюзикл, увидев вас, поймут, что это вы? Хорошо, не обида, неправильное слово, но вы отдали музыку, отдали в чужие голоса, в чужие лица и немножко от неё отошли. И получается, не все даже знают, что это вы.
«Быть знаменитым некрасиво, не это поднимает ввысь». Вот исходя из этого, мы всю жизнь и росли. Сегодняшние люди, для них эта история, связанная с соцсетями, промоушеном и «узнали/не узнали», очень важна. А в наше время, в молодости, такого, конечно, не было вообще, никто никогда не задумывался становиться знаменитым, чтобы тебя узнавали. Я могу тебе рассказать смешную историю. Моя первая и последняя попытка почувствовать себя, условно говоря, суперстар. Мы в 84-м, по-моему, году служим в армии, вышла передача первая «Кружатся диски» на Ленинградском телевидении, где Макс вёл с попугаем, а тексты писал ему я, которые он говорил. И там впервые прозвучала наша песня под названием «1000 пластинок». Программа сразу взорвала, как бы сейчас сказали, медийное пространство. Передача вышла, на следующий день пришел в увольнительную домой и вечером пошел к Максу домой через Дворцовую площадь. Я остановился на переходе, а рядом стоят две проститутки. Ну, такие прямо, высший эшелон. А я вышел в тёмных очках, на улице десять вечера было, и никакими белыми ночами не пахло, но я надел очки специально, чтобы меня не узнавали. Вчера вечером вышла передача, я служу в армии, приехал в увольнительную и всё сделал для того, чтобы меня не узнавали, не дай бог. И я, значит, в очках, и они стоят по правую руку от меня, на кэблах и выше, чем я, ну такие, прям мечта. И я на них поворачиваюсь, смотрю и гордо так обратно и жду, когда на переходе загорится зеленый свет. И она спокойно поворачивается ко мне, сверху вниз на меня смотрит и говорит: «Тебе не темно?».
Короче, не узнали вас.
Я тебе клянусь, я снял очки и больше никогда уже про узнают/не узнают не думал…